Клон Мелиссы глянул на монитор прочесть имя Ким.

— Извините, доктор Брэндивайн, он сейчас не на работе.

— Вы не могли бы соединить меня с его квартирой?

— Это не в наших правилах. У вас что-то срочное?

— Нет, ничего. Вы не могли бы мне сказать, когда его можно увидеть?

— Минутку, пожалуйста. — Женщина коснулась клавиатуры, снова посмотрела на экран и поджала губы. — Завтра он в дневной смене. Что-нибудь ему передать?

— Нет, ничего. Спасибо.

Не стоит слишком светиться. Если тогда случилось что-то необычное, лучше никого не настораживать.

Торжество проходило в главной столовой. Перед ораторами и почетными гостями стоял стол на возвышении. Стены были увешаны флагами и вымпелами, ленты и цветы повсюду.

Ким надела бордовое вечернее платье с орхидеей из букета Коула. Вырез был скромным, но платье облегающим, и Ким сообразила, что это будет подчеркнуто затененным освещением трибуны. Из опыта она знала, что собравшиеся здесь воротилы считают Институт конторой скучной, устаревшей и сухой. Поэтому она тщательно подрывала это мнение. Оказалось, что женское обаяние этой задаче не вредит, а также часто может использоваться для раздувания щедрости жертвователей.

Коул оторвался от какого-то разговора, заметил ее, помахал рукой и направился к ней. Он был рыжим, неопределенного возраста, с длинными тонкими пальцами, а на лице у него было добродушное, но слегка отсутствующее выражение — кажется, это было частью форменной одежды советников по отношениям с общественностью. Ким улыбнулась в ответ, зная, что Коул точно так же думает о ней.

— Рад тебя видеть, Кимберли, — сказал он, они обнялись, она поцеловала его в щеку и поблагодарила за цветы.

Они встречались на деловых завтраках, по которым Коул ездил последний год, налаживая контакты, подчеркивая преимущества использования «Королевы звезд» для конференций переубеждая всех, кого нервировал даже полет с планеты на лифте. Он был отличным продавцом — то есть умел смотреть людям прямо в глаза, делая самые абсурдные заявления. Но он их делал жизнерадостно, подмигивая, так сказать, если можно так выразиться, знаете, я это глубоко не изучал, но дело стоящее, это не совсем так, понимаете, дело все равно отличное, и вы за свои деньги получаете настоящий товар.

Он представил ее гостям, и она внимательно запоминала имена и лица. Это сегодня будет полезно, а в будущем тоже может пригодиться. Не так легко повернуться спиной к человеку, с которым когда-то был на «ты».

— У меня для тебя есть особый гость, — сказал он, ведя ее через зал. В сторону Бентона Трипли. Бентон увидел их, извинился перед своими собеседниками и пошел навстречу. Потом он появился перед ней, как-то фрагментированный, будто его было слишком много, чтобы охватить взглядом. Он скользнул глазами по ее голым плечам, посмотрел в глаза с таким видом, будто заключил, что она — низшая раса и ничто его не убедит в обратном, но что он это ей в вину не ставит.

— Рад снова вас видеть, Ким, — сказал он непринужденно. Она сказала, что тоже рада, и Коул был приятно удивлен тем, что они знакомы.

— Старые друзья, — улыбнулся Трипли. Не прикасаясь к ней физически, он, казалось, сразу заявил на нее свои права. — Не мог удержаться и не прийти, когда услышал, что вы будете выступать, — сказал он.

Произошел обмен еще несколькими подобными репликами, и Трипли отошел, увидев человека, с которым ему надо было поговорить. Ким почувствовала, что ей стало легче дышать.

К началу торжества в банкетном зале собралось человек четыреста. Конечно, это была толпа избранных, красиво облаченных в шелка и атлас. Мужчины в золотых или белых шейных платках и вошедших в последнее время в моду кушаках, женщины в облегающих вечерних платьях, иногда почти не оставляющих простора воображению.

Официанты внесли блюда с мясом, овощами и фруктами. Перед Ким оказалась бутылка вина, но она пока пить не стала, решив отложить это на после выступления. Она сидела возле трибуны рядом с исполнительным директором отеля Таликой Мак-Кей. Это была миниатюрная шатенка с ангельскими глазами, благожелательной улыбкой, искрящейся речью и состраданием акулы. Ким дважды видела ее в действии, когда события начинали идти не так, как задумано.

Трипли сидел в центре зала, занятый серьезным разговором с соседями, но иногда его взгляд падал на Ким. Когда это случалось, в его глазах появлялась сила и вся комната расплывалась, а Трипли оказывался в фокусе. «Я знаю твою тайну, — казалось, говорил он. — Ты — женщина, которая гоняется за призраками. Ты пришла сюда и притворилась человеком науки, но ты всего лишь красивая пустышка и больше ничего».

За главным столом сидели Мак-Кей и Ким, президент Ассоциации путешественников Гринуэя и Абел Доннер, который руководил переоборудованием лайнера в отель. Мак-Кей выполняла функции церемониймейстера.

Когда обед подошел к концу, Мак-Кей взошла на трибуну, приветствовала всех на открытии отеля «Королева звезд», слегка подчеркнув слово «отель». Он, сказала она, продолжит традиции прославленного лайнера. Она кратко описала возможности «Королевы звезд», рекомендовала их для обучения руководителей и представила президента и председателя совета директоров, каждый из которых кратко выразил свое удовольствие от этого представления.

Она описала некоторые из отпускных программ, которые будет предлагать отель, указала на особые отношения, всегда существовавшие между «Королевой звезд» и Институтом Сибрайта, после чего повернулась к Ким, которая как раз гадала, что это за особые отношения.

— Наш главный оратор на сегодняшнем вечере…

Ким поняла, что за политика привела ее на сегодняшнее торжество. Кто-то из правления «Королевы звезд» был обязан одолжением кому-то из Института. Им нужен был представитель, Институту была нужна реклама, и вот, пожалуйста — Брэндивайн на трибуне. Она понимала, что должна выступить с рекламой Института, но знала также, что от нее ждут добрых слов об отеле.

Трибуны пережили века технического прогресса, потому что служили барьером, за которым оратор может укрыться. Ким не любила их именно из-за этого: они закрывали ее от публики. Если бы можно было, Ким отодвинула бы трибуну в сторону.

— Спасибо, доктор Мак-Кей, — сказала она, потом произнесла обычные приветственные слова, рассказала пару собственных шуток и описала тот случай из своей жизни, когда она побывала на «Королеве звезд». — Я была тогда интерном в Институте, и мы должны были лететь в физическую лабораторию на Жаворонке. Оказалось, что только что причалила «Королева», она вернулась с Кариби. Мелкая деталь, но я ее никогда не забываю. Сколько от нас до Кариби? Восемьдесят с чем-то световых лет? На борт лайнера пускали посетителей, а у нас как раз было время, и мы сюда пришли — вон через тот вход. Мимо папоротников. В этот самый зал. Капитан и двое офицеров пожимали руки пассажирам, прощались, а я пыталась себе представить, откуда они явились, как огромна пустота между Гринуэем и Кариби.

Все мы знаем: были времена, когда все полагали, что такое путешествие невозможно. И никогда не будет возможно. То, что мы принимаем как данность, было чьей-то мечтой.

Автоматический зонд с Земли к Альфе Центавра мы запустили девятьсот лет назад. Альфа Центавра, как вы, конечно, знаете, всего лишь в четырех световых годах от Солнца. В четырех. Но этот зонд все еще летит. Он даже полпути не прошел. И мы спрашиваем себя: зачем они дали себе этот труд? Когда зонд долетит, их давно уже на свете не будет. Уже две тысячи лет как они будут мертвы. Так зачем они это делали?

А зачем мы только что взорвали Альфу Максима? Нас тоже много тысяч лет как не будет в живых к моменту прихода возможного ответа. — Ким остановилась и выпила воды. — Я вам скажу зачем. Зонд к Альфе Центавра мы запустили по той же причине, по которой построили прыжковые двигатели, дающие силу «Королеве»: мы не любим горизонтов. Не любим пределов. Мы всегда стараемся за них заглянуть. Ведь не останавливаемся же мы у края воды? Что для нас берег, как не стартовая площадка, с которой мы бросаемся в будущее?